Хорошо путешествовать по БАМу – пассажиров так мало, что даже в общем вагоне можно хорошо выспаться. Ездить хорошо, а жить плохо. Не знаю, как на западной ветке БАМа, а на восточной жители ж.-д. посёлков стали заложниками этой «стройки века». Промышленности нет. Только те посёлки, где ещё остались леспромхозы, както живут, в остальных работа есть только на железной дороге и её, конечно, на всех не хватает. Кто может уехать – уезжает, но поскольку жильё в посёлке не продашь и не обменяешь, то многие вынуждены оставаться там.

Часть населения пытается жить «на подножном корме»: собирают ягоды и другие дикоросы (кедры на БАМе не растут), металл с заброшенных посёлков на продажу, а часть просто деградирует – после нескольких лет безработицы люди уже не хотят трудиться, они вообще, кроме водки, ничего не хотят. В пос. Герби, куда мы едем, осталось 300 человек, но они ещё как-то держатся. Так что транспорт там найти пока можно. Поезд приходит на станцию в 5 часов утра, к 8-ми уже находим машину и «забрасываемся» на 18 км вверх по реке.

Потом идём ещё десяток километров по тропе и старому волоку, и вот мы у реки Герби. Красивая, чуть зеленоватая вода, причём её немного. Это здорово – идти по речным косам проще, чем сквозь тайгу. А что не здорово, так это плотная дымка от лесных пожаров. В посёлке сказали: горит в районе Сулука, до него 40–50 км и несколько водоразделов. А дым такой, что кажется, будто пожар совсем рядом. В голову лезут мысли о том, не придётся ли нам бежать от огня, а пешком мы вряд ли убежим, плыть же по реке в такую воду не получится, да и вообще Герби – не сплавная река…

От этих мыслей спасает рюкзак с выкладкой на 14 дней, который плюхается на плечи всей своей 30-килограммовой массой. Весь день идём вверх по реке, чередуя броды и косы, и так доходим-добредаем до устья правого притока Герби Имку. Из дневника: «Летняя Герби, оказывается, очень красива: прозрачная вода, большие косы, огромные острова нерастаявших наледей и белые в красную крапинку цветы вейгеллы по берегам и склонам. Выглядит это так: нижнюю часть картины занимает холодная даже по цвету вода, верхнюю – сопка с мрачным курумником. На фоне этого сурового пейзажа – невысокий кустарник с крупными, но неж ными цветами в форме колокольчиков.

Сочетание настолько контрастное, что кажется неправдоподобным. Вообще было очень интересно заново узнавать пройденные зимой места. Движение по косам в малую воду – не самое худшее занятие. Но что меня сильно пугало, так это броды, которых мы прошли в этот день немереное количество. Там, где моим товарищам было по колено, мне было… почти по пояс. И фотоаппарат категорически не хотел купаться. Так что альпеншток хорошо, а плечо товарища и петля на его рюкзаке, в которую можно вцепиться, – это гораздо лучше». Следующий день отличался от предыдущего только тем, что моросил дождь, попадались наледи ещё большего размера, и мы достаточно долго искали русло в устье Урми-Макит, где река настолько «рассредотачивается» на проточки, что испытываешь некоторое по трясение, когда выше находишь полноводный поток. До запланированной стоянки дошли совсем обессиленные.

Шёл дождь, было холодно и мерзко, у меня перед глазами уже плавали разноцветные круги, била крупная дрожь. Но вот уже висит тент, горит костёр, кипятится чай. Жизнь продолжается! И нас ждут горы. На косе, где ставили палатку, нашли короткое колотое полешко – принесённый рекой привет с нашей зимней стоянки в верховьях Урми-Макит. Утром долго-долго висел туман. Наконец выглянуло солнце, и мы обрадовались: вчерашняя дымка почти исчезла. Быстро собрались и пошли на в. Цирк. Бесконечная живая каменная лестница, декоративно украшенная в нижней части кедровым стлаником (на верх нюю часть, видимо, средств не хватило), 1000 м подъёма – и мы на… ровном плато размером с футбольное поле.

Только тригопункт позволял идентифицировать это место как вершину. Действительно, цирк. И фокус удался. Парни сказали: «Фу!», а мне необыкновенно понравилось. Гуляешь себе по полю, нечаянно подходишь к краю… Мама-миа! Это ж не поле вовсе, а крыша мира! Все горы под тобой, а облака с тобой наравне. Оттуда столько всего видно: УрмиМакит, Ярап-Макит, всю долину Герби, перевалы на Урми, Угрюмый, Поисковый, Правый Ярап, Водопадный. Подходишь к одному краю – открываешь для себя один кусочек пространства, к другому – другой, к третьему – третий. А напротив красуется вершина высотой 2155 м с острыми крутобокими отрогами. Не гора, а просто клад.

День восхождения (29 июня) на в. 2155 запомнился очень ярким. Даже сейчас, по прошествии многих месяцев, он остался в памяти таким же, не потускнел. За предыдущие дни похода мы привыкли к слабому, вялому солнцу, появляющемуся на небе в лучшем случае к обеду. В день восхождения на эту вершину оно засияло с утра. Всё вокруг заблестело, и настроение сразу стало приподнятым. До вершины было 4000 м по горизонтали и 1000 м по вертикали. Вышли рано, быстро поднялись по правой протоке до курумника. Склон в нижней части крутой, 45–50°, камни крупные, устойчивые.

Со свежими силами поднимались довольно быстро, пока не упёрлись в стланик. Если в нём передвигаться сверху вниз с некоторой долей сноровки ещё можно, то продираться «против шерсти» (снизу вверх) – занятие утомительное и малоэффективное. Предложила пробираться к гребню. Там действительно идти было легче, и мы без проблем поднялись под промежуточную вершинку. Снизу показалось не рационально лезть на неё, а потом опять спускаться. Решили обойти её косым траверсом по вогнутой части. Но, как оказалось, со склоном мы не угадали. На этой ненадёжной живой осыпи мы потеряли ещё минут 40.

Витя взял правее, выскочил на ровную поверхность правого склона раньше нас и всячески оттуда дразнился. Мол, что вы там ползаете, по этим горам можно гулять, как по парку. Сопя и пыхтя, местами на 4 WD, мы всё же вылезли на гребень и убедились, что Витя совсем не преувеличивает. Дальше был снежник – как оазис в пустыне. Бутылки наполнили снегом (на них и надпись оказалась соответствующая: «Вода ледяная»). Походили по нему босиком, дав отдых уставшим ногам. От этой драгоценной прохлады сил сразу прибавилось. Именно там пришла уверенность: до вершины обязательно дойдём. Далее шли по пологому западному склону до слияния отрогов.

Выше начался скальный участок с очень узким и изрезанным гребнем. Он был шириной чуть больше дорожного поребрика (15–20 см) и имел множество ступеней и уступчиков. На нём торчали небольшие кустики стланика, ветки которого цеплялись за ноги. Издалека гребень больше всего походил на горб ну о-очень худого верблюда. В общем, идти было страшно. Большую часть пути наверх я прошла траверсом, хотя, честно говоря, путь по склону оказался не намного лучше, там тоже очень круто. Разница была скорее психологическая: казалось, что при падении на склоне можно будет исхитриться за что-нибудь уцепиться.

Ну что сказать об этой горе? Она стоила того, чтобы на неё забраться. У неё чётко выраженная вершина, круто обрывающаяся к притокам УрмиМакита, а острые гребни с обеих сторон добавляют антураж. Там было так здорово, что совершенно не хотелось уходить. Сидеть бы и сидеть, свесив ноги, и смотреть. Самыми красивыми были долина ручья Длинного с нашим будущим перевалом и цирк Улуна – высшей точки Баджальского хребта.

Каменные стены вершин Фрегат и Клевер просто убивали наповал своей неподступностью. Мы много времени провели на вершине, и весь путь обратно тоже прошёл под впечатлением от увиденного и пережитого. Я набралась храбрости и прошла по всем этим ужасным гребням, за что ребята меня искренне поздравили и пожали руку (подразумевается, мужественную). В лагерь мы вернулись засветло, и весь вечер только об этой горе и говорили. Даже усталость кудато делась. На следующий день (30 июня) восстановившиеся за ночь Антон с Витей заскакали вверх

по ручью Длинному, как козлы. Мы их догнали только на моренной полочке под перевалом. И то только потому, что они, разинув рты, разглядывали эту фантастическую долинку. (И разглядывали, судя по всему, уже долго.) Там было на что посмотреть – морена в верховьях Длинного оказалась просто уникальной. На ней произрастала масса всякой растительности, которая вообще-то имеет совершенно разную среду обитания. Пологий моренный вал пересекали многочисленные ручьи.

Поэтому там росла сочная пойменная зелень – большие кусты ревеня, чемерица, синесиреневые живокость и водосбор, жёлтые фиалки и лютики. С ними вплотную соседствовали представители более высотного пояса – филлодоце, кассиопея, рододендрон золотистый. Всё это без исключения цвело. Название «Райская долина», возникшее у Антона с Витькой, как нельзя лучше подходило к этому месту. Надо заметить, что эта долина понравилась не только нам. Побывавшие здесь и отменно подкормившиеся копытные оставили многочисленные следы в виде кучек, что сильно осложнило нам поиск места под палатку.

Всё плато напоминало минное поле. Вечером решили с Антоном подняться на перевал, просмотреть завтрашний траверс. Над окружающими нас голыми каменными стенами орала, не умолкая, невесть что там делающая кукушка. Название перевала пришло само собой: «перевал С Кукушкой». На нём было очень красиво. Эти волшебные закатные краски, дурная кукушка и полчища ждущих внизу насекомых настойчиво наводили на мысль оттянуть момент спуска, несмотря на усталость и желание принять, наконец, горизонтальное положение.

Что мы и сделали. Сидели и смотрели на меняющиеся с розового на фиолетовый цвета долин по обе стороны перевала, на ползущие по склонам чёрные тени гор. И говорили о горах. Хотя, честно сказать, перевал этот для посиделок не совсем удобен: сидеть на нём безопасно можно было только так: одна нога здесь (свешивается в одну долину), другая там (в другую). Но момент того стоил.

Весь следующий день был достаточно тяжёлым и напряжённым. На перевал даже с рюкзаком удалось подняться минут за 40. (Кукушка была уже на посту.) А вот траверс от перевала до Мориона запомнится надолго. Налегке и то балансировать долгое время на живых камнях нелегко, а с тяжёлым рюкзаком и подавно. Очень выручал альпеншток. От Мориона до безымянной вершины перед Улуном было уже гораздо проще. На этой вершине, углом выступающей в долину реки Омот, мы с Саньком решили сварить на газе обед (пока Витя с Антоном сходят на Улун).

Так и вертится на языке фраза: «Завтрак с видом на…» (обед звучит не так красиво). Нет, это правда что-то такое… Я не знаю, как описать то состояние комфорта и полной свободы, которое, оказывается, можно испытать, готовя обед на небольшом пятачке вершины безымянной горы. Пытаясь представить эту картину со стороны, я чётко вижу два маленьких силуэта на макушке лысого каменного двухтысячника – крошечные людичеловечки, абсолютно беззащитные перед чемлибо. Но там было так хорошо, что казалось, будто мы находимся в доме. В самом замечательном, самом уютном Доме.

Не было никакой потребности видеть, ощущать защитные стены, потому что Дом был до самого горизонта. (Хорошо понимаю, что не удастся сохранить это состояние навсегда. Но ощущение праздника, ощущение получения невиданного подарка не проходят до сих пор. И… что-то изменилось в душе.) Дождавшись парней, двинулись в южный цирк Улуна. Спуск с перевала – это нечто ужасное. Выйдя в кулуар, минут 10 я просто стояла, изобретая способ, как можно, не убившись, это преодолеть. Очень круто и под ногами всё ползёт,

надёжной опоры нет вообще. Без рюкзака спуститься реально, но за спиной ещё раскладка на большую часть похода. Ничего кардинально нового я так и не изобрела, пришлось просто идти очень медленно и осторожно, что, конечно, привело к сильной усталости. Казалось, этот спуск никогда не кончится. Потом снизу выскочил большой сок жой (дикий северный олень) и понёсся на нас. Он приближался очень быстро и, похоже, нас не замечал. Видимо, олени больше полагаются на слух, чем на зрение, а мы, естественно, замерли, как вкопанные. Это было большое и сильное животное, совсем не похожее на домашних северных оленей, которых показывают по телевизору.

Животное, которое выживает только благодаря своим навыкам и физическим данным. И у него явно был богатейший опыт перемещения по курумнику любой крутизны. Так, по крайней мере, казалось, глядя на то, с какой скоростью олень поднимался по кулуару и как, наконец увидев нас, он легко и непринуждённо ускакал через соседний перевал. Встреча с сокжоем нас сильно взбодрила. И мы достаточно быстро спустились до планируемого места лагеря. Здесь был ручей, небольшой снежник в углублении между камнями, удобное место для палатки и для кострища. Дрова – только стланик. Со стоянки открывался великолепный вид вниз по распадку.

Справа от уходящей вниз долины красовалась вершина Омот, за спиной был Улун и вершина Хабаровских Альпинисток – цель нашего следующего восхождения. Антон сказал, что в прошлом году они здесь встретили целое стадо северных оленей. В этом цирке нас на следующий день и накрыл циклон. Но мы всё же попытались совершить восхождение на технически сложную вершину Хабаровских Альпинисток. Вышли, несмотря на морось, и, пройдя траверсом два перевала, начали подъём, преодолевая многочисленные «жандармы» и скальные гребни рёбер. Здесь «живые» как мелкие камни, так и «чемоданы». Сильный дождь нас застал в кулуаре метрах в 200 от вершины.

Когда с касок и по камням потекли потоки воды, а на противоположном склоне цирка с Клевера с диким грохотом сошёл камнепад, мы решили возвращаться. До лагеря добирались долго, идти приходилось очень осторожно. Скользким было абсолютно всё: и камни, и трава. Такое ощущение, что эти склоны решили мыть с мылом, как Красную площадь. И порошок не экономили. В лагерь пришли все мокрые, непонятно от чего больше – от дождя или от напряжения. Шли разными путями, чтоб никто ни на кого камни не спускал, и испытали огромное облегчение, увидев друг друга внизу целыми и невредимыми. В лагере долго молчали, как-то не хотелось ни о чём говорить. Разговорились только к ужину. У всех один вопрос: дождь когда-нибудь кончится?

Три дня ждали улучшения погоды. Его не было, то дождь, то туман вокруг. Даже скорее не туман, а низкие облака, наш лагерь находился на высоте 1866 м. 5 июля почти с самого утра выглянуло солнце. Всё, абсолютно всё вокруг заблестело от сверкающих на солнце капель. Долина начала интенсивно сохнуть. С высоты нашего цирка хорошо было видно, как внизу в долине буквально во всех распадках формировались облака и поднимались в небо. Мы тоже стали сушиться. Даже позволили себе помечтать, что если такая погода будет и завтра, то мы всё-таки совершим восхождение… Ночью опять пошёл дождь. Земля уже полностью напиталась влагой и больше её не вмещала.

Ручей, который раньше скрывался в траве, разбух и напоминал маленькую горную речку. Там, где раньше вода выходила из камней, теперь она фонтанировала. Почва раскисла и чавкала, появились лужи. Дрова намокли и горели только при постоянном «турбонаддуве». Решили выходить по запасному варианту, на заброшенную, но ещё прилично сохранившуюся турбазу на озере Омот. После ночного дождя камни мокрые и скользкие, на мох вообще лучше не наступать, он целиком сползает под ногами. Дует сильный ветер, периодически моросит. Поднялись на хребет и пошли к перевалу. Последний взгляд на место нашего бивуака и непройденные вершины.

С грустью поворачиваем на отрог, ведущий к озеру, гнетёт ощущение чего-то недоделанного, незавершённого. Как назло, ветер усиливается до штормового. Палка в руках кажется фанерным листом, с гребня просто сдувает. Процесс перемещения по нему выглядит так: сидишь в кустах и ждёшь хоть небольшого затишья; дождался – пробегаешь небольшой отрезок. Как только новый порыв, то сразу падаешь в стланик. Наверно, так перебегают на поле боя под обстрелом – никогда не знаешь, успеешь добежать или нет. Стараешься не смотреть вниз, но взгляд непроизвольно туда перемещается. Склон крутой и практически голый до самого низа, шансов зацепиться за что-то при «сдувании» совсем мало. Так что приходится включить запасные органы чувств и научиться угадывать продолжительность периодов затишья.

Озеро Омот сверху кажется широким ромбом. Интересно было наблюдать, как оно по мере приближения постепенно изменялось в размерах, становилось всё больше и больше. Это тем более завораживает, когда знаешь, что на озере тебя ждёт долгожданный отдых, уже забытое тепло и сухость. Тогда озеро манит тебя, как магнит. И ты идёшь, и озеро всё ближе и ближе… А потом подходишь к краю отрога и видишь, что дальше надо спускаться по о-о-очень крутой осыпи. И ноги сразу безапелляционно заявляют: «Это без нас!». И ты начинаешь их уговаривать… Спустившись к озеру, добрели до заброшенной турбазы, скинули рюкзаки под навесом. Когда зашли в дом, то увидели дикий разгром.

Стало как-то не по себе, так как учинил его Михайло Потапыч. Всё, что было в доме, оказалось на полу, а то и за пределами избы. Следы крупных когтей на плёнке, которой были затянуты окна, не оставляли сомнений в том, кто автор беспорядка. Поселились на 2-м этаже и до самого вечера наводили порядок. Собрали и сожгли много больших мешков мусора. В принципе, медведь молодец: навёл в избе порядок, там столько всякого ненужного хлама было…Ночью Саша крутился и жаловался, что его кусают какие-то насекомые. Мы дружно похихикали, а утром выяснили, какие. Это оказались медвежьи блохи. Видимо, мишка, устав наводить за туристами порядок, устроился отдыхать на 2-м этаже на подушках.

Притащить домой медвежьих блох никому не хотелось. Вспомнили, что Витя брал «Дихлофос» от комаров и клещей. Здесь ему нашлось достойное применение. Обработали помещение вместе с рюкзаками. А сами за время проведения этой вынужденной дезинсекции хорошо попарились в бане, бегали на ключ принимать холодные ванны. Из дневника: «Много раз была на Омоте зимой. База летом выглядит совсем по-другому. Зимой она кажется несколько экзотическим сооружением, а летом здесь очень уютно, домики хорошо вписываются в окружающий озеро хвойный лес. Деревья стоят достаточно плотно и создают полусумрак, только вокруг домов небольшие полянки.

Поверхность земли лишь слегка нарушена немногочисленными тропинками и вся покрыта ковром разнообразных трав. Несмотря на затенённость, много цветущих растений. Ручей белый от пены. И чёрный мостик через него. Много непуганой живности. Бурундуки всё время на наблюдательных постах, готовые стащить всё, что плохо лежит. Куропатка, не смущаясь нашим присутст вием, «выпасает» птенцов прямо вокруг домика, в котором мы живём, беседуя с ними и читая нотации по ходу действия. Непрерывно снуют синицы и поползни, все в делах и заботах. Выше домиков небольшая открытая марь, болотце, осока. Там своя жизнь.

Само озеро очень переменчивое. Набегут тучи – можно грустить, как Алёнушка на берегу пруда. При солнце всё сияет, всё радостное и весёлое. Когда по воде расходятся капли дождя, то кажется, что капают слезы». Хорошенько отдохнуть на озере не удаётся: опять дождь. Собранная на склонах почвой и мхом влага разом ринулась вниз, все ручьи разбухли до безобразия. Ключик за баней за один день превратился в бурный поток. Судя по всему, наше возвращение домой по рекам будет весьма суровым. Проблемы с переправами начались уже на реке Омот-Макит, вытекающей из озера. Место для брода приходилось тщательно выбирать, и всё равно броды были глубокими, переходили их по двое, а двое страховали.

О том, что ждёт на Герби, не хотелось даже и думать. В Герби воды было много. Перейти её не удалось, и мы долго ползли по крутому прижиму, по стланику и крупным камням, проклиная эту большую воду. Напротив устья Имку, со второго раза найдя брод, переправились на другой берег. Посовещавшись, решили, что выход один: надо искать тропу по правому берегу, про которую я когда-то слышала от охотников. Долго-долго шли вниз вдоль протоки с мощным потоком, стараясь не представлять, что сейчас делается в основном русле. Шли по крупному курумнику с большими щелями между камнями, незаметными из-за сплошного ковра мокрого мха и лишайника.

Периодически в щель проваливалась чья-нибудь нога, и было просто удивительно, как она при этом не ломалась. Ноги, и до того у всех побитые, покрылись свежими ранами и опухолями. За курумником на мари мы всё-таки нашли ту тропу, про которую слышали. Она вывела к Герби напротив зимовья. Дело оставалось за малым – переправиться на левый берег, туда, где есть дорога. Но брода на протяжении 2 км нет, а ниже идти нет смысла, река там идёт одним руслом. Последний раз (надеемся) устраиваемся ночевать у реки. Темнеет, всё вокруг погружается в спокойный тёмно-синий цвет. Вдруг через распадок Кадаги пробиваются лучи закатного солнца, и бок прибрежной сопки вспыхивает ярким малиновым цветом. В первый момент мы даже испугались: показалось, что это пожар.

Потом схватись за фотоаппараты. Утром (10 июля) свалили большую лиственницу, потратив много времени на точный расчёт угла падения. Результат того стоил: дерево точно легло поперёк реки. Натянули «перила», переправили рюкзаки, переправились сами. Дорогу преодолели за 4 часа. И вот мы в посёлке. В 11 часов вечера загрузились в родной общий вагон. Спать, конечно, легли не сразу. Слишком много впечатлений от пройденного и грусти от не пройденного. И ещё от чегото, только пока не понять, от чего. Но на душе все равно было хорошо и легко. В конце полагается подводить итоги, делать выводы… Не хочется. Для тех, кто ничего не понял – «мораль сей басни такова»: живём!

Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/