Ноябрьские иды* Ах, осторожно, нам ноябрь готовит сети. Он — хитроумный Крысолов на самом деле, И мы послушно и доверчиво как дети Уходим вслед за ним под дудочку метели... А к середине ноября снега повалят: Зимы и осени печальная коррида. И мир покажется светлее, но едва ли Мы станем счастливы в ноябрьские иды. Снега падут! И значит, нам дана отмашка На перепутье среди праздников и буден. И кисть рябины, словно зимнюю ромашку, Мы оборвём, гадая, что же дальше будет? А будет так, что к ноябрю снега повалят, Запеленают окна и заклинят двери. Мы столько раз свои позиции сдавали, Что больше нашим белым флагам не поверят... Мы — жертвы осени, мы — листья, что опали, В свои гербарии нас не положат дети, И только мокрые следы лесных проталин Ведут... не спрашивай, куда — мы не ответим. Но к середине ноября снега повалят: В который раз зимы таинственные знаки. Лишь только тот, кто прожил жизнь в сыром подвале, Оценит радость бытия в сухом бараке, Где, как безумный домовой, хохочет пламя, Пытаясь пальчиком пощекотать поленья... Мы будем молча уповать на то, что с нами, Даст Бог, худого не случится, без сомненья. Да, к середине ноября снега повалят... Пора прислушаться и помолчать, но всё же Нас, верно, ангелы в уста поцеловали, Что мы так много говорим и мало можем. Что ж, к середине ноября снега повалят. Уснёт вчерашняя тоска — придёт другая. Похоже, мы чего-то в жизни прозевали, Но это выяснится позже, дорогая... * Иды — в древнеримском календаре — дни в середине месяца.

Песни Юры (Исполняется на мотив песни «В Аркашиной квартире...») ...И так несправедливо, что жизнь у нас одна. Юрий Визбор Похоже, после нас останется немного. И важно, чем ты жил, что пел и как звучал. Забудут у одних начало без итога И вспомнят у других итоги без начал. Друзья мои, друзья, начать бы всё сначала: Чтобы горел костёр, и в отблеске огня На краешке Земли нас молодость качала, И милая моя смотрела на меня. Ушли мои друзья — певцы и балагуры, Не даст нам Бог взамен теперь уж никого... И только по ночам приходят песни Юры — С улыбкою его и с голосом его. Когда настанет час, мы все его догоним. Пока качает полночь усталый материк, Я солнце подниму, упавшее с ладони, И крикну Юре вслед: «Я подержу, старик!» Но снова мы стучим в незапертые двери, И палубы настил уходит из-под ног. И снова душит нас позорное безверье, И тот же гитарист всё так же одинок. Вот работяга-день примерит фрак заката. Он — старый дирижёр, он палочкой взмахнёт — И Музыка взлетит морзянкою стаккато, Но, выбившись из сил, на землю упадёт. А в Юриной квартире живут чужие люди. Лишь изредка его здесь мелодия дрожит. Неужто эти песни когда-то позабудут?.. Не дай нам Бог, ребята, до этого дожить

Игорь МИХАЛЁВ:
— Наверно, когда начинаешь цитировать себя, любимого, значит, ты уже потерял надежду, что это за тебя сделает кто-то другой. Увы, цитирование неизбежно, когда рассказываешь о себе самом и своих замечательных творениях, многие из которых, к сожалению, не стали хитами. Их не орут хором на лесных фестивалях и конкурсах и не спешат придать им статус «национального достояния». ...Когда-то давно, в глубоком отрочестве, году эдак в 1962-м, написал я песенку, которой суждено было стать «роковой» в моём творчестве.

Как и ещё нескольким, рождённым нетерпеливым гением 16%летнего автора вслед за первой. Роковой — потому что и по сию пору, как только запоёшь где-нибудь: «От винтов доносится шум. Плачет на дорогах зима. Писем я тебе не пишу — знаю, что вернёшься сама»; или покруче: «А на улице — дождь, дождь. Между нами всё — ложь, ложь. И что любишь ты — врёшь, врёшь, и цена тебе — грош, грош»; не говоря уже о «Хочешь, я тебя к горам увезу? Хочешь, ветер подарю и грозу? Хочешь, с городом навек разлучу? Хочешь? — Нет, не хочу» — так вот, как запоёшь их, выясняется, что многие помнят эти песни или даже знают их наизусть.

Даже бывали случаи, когда автору недвусмысленно намекали, что и не автор он вовсе, а подлец-плагиатор, потому что «родители слышали их ещё до войны...» А однажды в Казани, где я в качестве члена жюри прослушивал молодёжь и подсказывал ей (молодёжи), что и как надо петь такому замечательному жюри, вдруг прозвучала и моя «От винтов...» в исполнении квартета девочек%красавиц. И только я хотел дать им безусловное первое место, как одна из них тихо сказала: «Автор песни — Иван Михайлов, он погиб на войне». Ну вот наконец-то и вы вспомнили. Тем песенкам моим повезло — они раскрутились мгновенно, почти сразу после того, как автор впервые вышел на «большую сцену», году в 1964-м.

Уже через несколько месяцев после их первого исполнения пришла всесоюзная слава. Не мне — песням. Как-то не запоминалась, что ли, слишком простая, без выкрутасов фамилия автора: просто Михалёв. Так уж получилось, что у меня было два круга общения. Первый — с молодыми (по тому времени) бардами, вместе со мной начинавшими свои в будущем блестящие карьеры: Юрой Колесниковым, Серёжей Стёркиным, Сёрежей же Никитиным и Сёрежей же Смирновым, Борей Рысевым, с очаровательными Тамарой Комиссаровой, Лялей Фрайтор, Ирой Левинзон и с примкнувшим к ним позднее Вадиком Егоровым.

Круг другой сложился позже, когда на юного, но ужасно талантливого (как мне кажется) автора — на меня то есть — обратили внимание Юра Визбор, Ада Якушева, Боря Вахнюк, Женя Клячкин, Юра Кукин, Саша Дулов и другие выдающиеся люди. Я называю их Юрами да Сашами потому, что так называли мы друг друга всегда, с первой минуты знакомства до последних минут тех, кто уже ушёл. Называем так и сейчас тех, кто ещё, слава Всевышнему, здесь. «Как молоды мы были». Все, хотя разница в возрасте между мною, например, и Юрой Визбором — лет аж 12.

«Как развивалась Ваша жизнь дальше?» — спросите вы. «Весьма неровно», — отвечу. Бог наказывает бардов, как и вообще литераторов и музыкантов, прежде всего, молчанием. Когда хочешь вздохнуть — а нечем. Однажды я не дышал около десяти лет. Так, вздохнёшь чуток еле-еле, напишешь, скажем, Галичу предназначавшуюся «Сценку на призывном пункте первомайской демонстрации в Москве» («Ну что за народ — просто не с кем поддать. Тоже мне... «перьвомай». Ну ты, прослойка, иди сюда. Шагай, говорю, давай...») — и опять без воздуха. Почему? Знать, грехи были большие — вот только знать бы, какие?

Хотя я никогда не изменял своей главной профессии — журналистике: писал много, для разных изданий, обо всём на свете. Прежде всего, конечно, об авторской песне. Хотя это публиковать было трудно: по мнению ту власть предержащих, такая песня зачастую была антисоветски-провокационной. Что ж, и это присутствовало, но главное — она сильно мешала тогдашним «новым русским»: поэтам-песенникам, умевшим на свои скромные гонорары и «Волги» покупать, и дачи трёхэтажные строить, и жить при коммунизме. Да, песня — великая сила, особенно если и радио твоё, и телевидение, и лучшие залы, и все певцы без исключения тебя озвучивают, и цензура гладит по головке и щекочет пятки.

Но писать мне всё-таки удавалось. Даже несколько лет вести рубрику «Ты и твоя песня» в журнале «Турист». Может, кто помнит... За что я себя не люблю? За многое, долго перечислять. За что я себя уважаю? За то, что не изменил своей любви ни к авторской песне, ни к своим друзьямбардам. За то, что всегда чёрной завистью завидовал — нет, не нынешним бешеным гонорарам, не поездкам с концертами на Гаити и в прочие ЮАРы, не многочисленным дискам (у меня свой тоже есть), не выпущенным книжкам (и у меня их не одна) — песням классным.

Не их авторам, а именно — песням. Причём немногим. И даже не столько завидовал, сколько ломал руки: «Почему не я?» Ведь всё в этой вот явно мое, только сам до этого как-то не дошёл. Вот так, завидуя и всё%таки сочиняя довольно часто что-то новенькое (за последний год — около 30 песен и разных пародий, каковые, как известно, являются моим излюбленным жанром), и живу. Хотя выступаю, действительно, редко. Есть причины, о которых я лучше скажу в интервью «Медицинской газете».

Зато готовлюсь, если Бог даст, к записи сразу нескольких дисков и кассет, куда, надеюсь, войдёт и старое, и новое, и среднее. Я ведь не так плодовит, как многие мои друзья, но песен сто про запас имею. А читателям «ВВ» желаю любви, песен — новых и старых, туристского раздолья и попутного ветра, несущего вас на встречу с огромными денежными средствами. Вот такой большой души я человек!

Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/