3 июня 1950 г. руководитель французской экспедиции Морис Эрцог и один из сильнейших французских альпинистов Луи Ляшеналь в труднейших условиях поднялись на вершину Аннапурны (8075 м). Эрцог, совершивший этот спортивный подвиг, стал национальным героем и был назначен министром по делам молодёжи и спорта. Потрясающую по драматизму историю этого восхождения он рассказал в книге «Аннапурна – первый восьмитысячник», которая сразу же стала бестселлером.

Спустя 10 лет она вышла и у нас в переводе моего отца. Я знала книгу Эрцога почти наизусть, и когда впервые оказалась в Непале, сомнений, в какую сторону направиться, у меня не было: только по пути французской экспедиции! Однако это оказалось не просто, а потому в первые две поездки в Гималаи я, бродя в одиночку по относительно простым маршрутам, набиралась опыта и только на третий раз (в 1996 г.) решила, что уже могу осуществить свою мечту.

Кто читал книгу Эрцога, помнит, что альпинисты сначала намеревались подняться на Дхаулагири (8167 м), но, убедившись, что без предварительной разведки и тщательной подготовки это практически невозможно, направились к Аннапурне. Поэтому я решила, что и мне следует сначала подняться на перевал, который открыли тогда французы, пытаясь найти путь на Дхаулагири (позже в их честь перевал был назван Французским), а потом дойти до места Базового лагеря под Северной стеной Аннапурны, из которого и было совершено это выдающееся восхождение.

Я планировала не обычный трекинг, а экспедицию, пусть и с приставкой «мини». В столице Непала Катманду множество турфирм, но за организацию экспедиций берутся далеко не все. В результате судьба свела меня с одной фирмой. Для начала я объяснила владельцу (самоуверенному мужчине лет 35), что я – опытная альпинистка и отлично представляю себе, на что замахнулась. Однако это не помогло. Он явно принял меня за сумасбродную дамочку, которая, начитавшись книжек о приключениях в горах, решила поиграть в героическую путешественницу.Меня так раздражали его улыбочка и снисходительный тон, что, когда он всё-таки счёл нужным меня предупредить: «Вы знаете, это трудно», я со всем возможным высокомерием ответила: «Если бы это было легко, я бы обошлась без вас».

После этого он улыбаться перестал и уже нормальным деловым тоном объяснил, что на пути к Базовому лагерю предстоит переправиться через реки, на которых мостов нет. Если в районе Северной стены Аннапурны находятся какие-нибудь экспедиции, то они, вероятно, наладили временные переправы через эти реки, в противном случае до Базового лагеря мне не добраться. Я ответила, что готова рискнуть. Поторговавшись, мы сошлись на том, что гида не будет, потому что на него у меня не хватает денег, но я получу двух высокогорных носильщиков, старший из которых по имени Нима – не только очень опытный, но уже бывал на Французском перевале. На следующий день я познакомилась с Нимой, оставила ему рюкзак с вещами, которые должны были мне понадобиться во время экспедиции, и мы договорились встретиться 5 октября в селении Марпа.

Носильщики должны были придти туда по пути трекинга к западу от Аннапурны, а я до встречи с ними намеревалась пройти по классическому пути к востоку от неё. На мой вопрос, где именно в Марпе мне их ждать, Нима предложил отель «Як». Не зря я 3 года планировала этот поход – всё шло как по маслу. Картина вырисовывалась такая: до встречи с носильщиками у меня 10 дней, утром я отправлюсь на автобусе до Думре и, если повезёт, в этот же день доберусь до селения БезиСаар, откуда начинается мой трекинг. За 8 дней я пройду этот маршрут, полностью акклиматизируюсь, в Марпе встречусь с носильщиками и, уже находясь в прекрасной физической форме, пущусь на поиски приключений по следам французских альпинистов. Автобусы из столицы до Думре ходили бесперебойно, а вот дорога от Думре до Бези-Саар строилась уже много лет и, как разъяснялось в путеводителе, на обычных транспортных средствах по ней можно было передвигаться лишь в сухую погоду; а в распутицу – либо на грузовике с четырьмя ведущими колёсами, либо на тракторе.

И тут мой досконально разработанный план в первый раз дал сбой. Потому что, когда в середине дня я прибыла в Думре, выяснилось, что после проливных дождей дорога абсолютно непроезжая, никаких вездеходов на горизонте не видно и единственный способ добраться до Бези-Саар – пройти пешком 42 км по щиколотку в жидкой грязи. Туристов, приехавших на одном автобусе со мной, было человек 20. Некоторые решили остаться в Думре, другие, и я в том числе, пошли. Согласно путеводителю, на то, чтобы дойти от Бези-Саар до Марпы через перевал Торунг-Ла высотой 5416 м (то есть до места встречи с носильщиками) требуется не меньше 12 дней. Я себе отвела 8. Эту цифру я взяла не с потолка. Когда я впервые отправилась в Гималаи, моим консультантом был наш выдающийся альпинист Владимир Башкиров, который чувствовал себя в Непале, как дома.

И один из советов, которые он мне дал, был такой: «Время, которое указывается в путеводителях, я всегда делю на два. Ну, а ты бери две трети. То есть если сказано, что на этот маршрут надо 6 дней, ты его пройдёшь за 4». Вот я всё время и делила. Поступила так же и на этот раз: если в путеводителе сказано, что необходимо 12 дней, я посчитала, что пройду за 8. И вот теперь в мой – и без того напряжённый – график предстояло впихнуть непредвиденные 42 км по горной дороге (да ещё по жуткой грязи), потому что перенести встречу с носильщиками было уже невозможно. Забегая вперёд, скажу, что в Марпу я пришла 3 октября в середине дня. На протяжении всего трекинга режим у меня был жёсткий: если считать от Бези-Саар, то 4 дня я шла с утра до вечера, а ещё четыре – по 3–5 часов. То есть всего 6 полновесных ходовых дней.

В каком состоянии я под проливным дождём финишировала в Марпе, лучше не вспоминать. Для тех, кто захочет пройти этот маршрут в таком же темпе, я коротко перечислю этапы, чтобы показать, что это вполне возможно. Пройдя по жаре эти 42 км, до БезиСаар я добралась на следующий день около 13 часов совершенно обезвоженная. Вошла в первое попавшееся заведение, выпила литра три «лимонного чая» и повалилась на грязный топчан в углу. Часам к трём я немного отошла и, не слушая уговоров сердобольной хозяйки, пошла под дождём дальше, чтобы заночевать в ближайшем селении – Куди. К нему вели два моста. Один – старый подвесной, про который в путеводителе говорилось, что он провисший, ненадёжный и вступать на него рискованно, и новый, до которого надо было идти вверх вдоль реки 10 минут.

Понятно, я выбрала тот, что ближе. Я не сомневалась, что меня он выдержит, а вот тому, что он сильно провисший, я напрасно не придала значения. Потому что провис он настолько, что почти приобрёл форму буквы «U». Соскользнуть вниз по нему труда не составило, а вот наверх я еле вылезла. Подтягивалась на руках из последних сил – будто бы карабкалась по вантам на мачту. В маленькой гостинице в Куди нас оказалось трое: я, англичанин Джон и ирландец. Утром я вышла очень рано и в 7 часов уже подходила к полицейскому посту в селении Бюльбюле. На таких постах туристы должны отмечаться. Этот день – 27 сентября – был Международным днём туризма, и, так как я появилась первой в начале этого популярнейшего трекинга, меня ожидала торжественная встреча с речами и подарками.

Я получила от «Фонда по сохранению Аннапурны» майку и огромный красный цветок и удостоилась особой почести: мне намазали руки стойким красным порошком (практически несмываемым, типа тех, что используются в ловушках для грабителей). Заночевала я в этот день в местечке Джагат. За ужином познакомилась с двумя молодыми швейцарцами, которые поинтересовались, куда это я так гоню. Я объяснила, что если 5 октября не буду в Марпе, то носильщики не станут меня ждать и уйдут вниз. А вот почему они так несутся? Оказалось, у них авиабилеты на 3 октября из Джомсома (по ту сторону перевала), и на эти 42 км они, как и я, совершенно не рассчитывали. Так мы и шли параллельно весь трекинг, обгоняя всех туристов, которые стартовали раньше нас.

Следующий день показался мне очень тяжёлым; возможно, и потому, что большую его часть опять пришлось идти под дождём. Я постоянно пересекалась с моими новыми знакомыми, но под вечер, вся промокшая, в одиночестве пришла в Багарчап. Зашла в какую-то харчевню, съела очень вкусный и очень горячий овощной суп и пошла дальше. Три местные женщины, хозяйничавшие в этом заведении, уговаривали меня остаться. Когда же я сказала, что мне надо идти, посмотрели на меня с нескрываемой жалостью. На ночь я остановилась в Латтемаранге в маленькой гостинице, в которой, кроме меня, было лишь трое молодых американцев. Между прочим, накануне англичанин Джон спросил меня, не натёрла ли я ноги, нет ли у меня волдырей. Я ответила, что нет. А в этот вечер снимаю ботинки – все носки в крови.

То есть волдыри уже лопнули, а боли, мне кажется, я не чувствовала, потому что ноги были всё время в воде. В этой крошечной гостинице я впервые за все последние дни смогла высушить и одежду, и обувь. А натёртые ноги вылечила зубными каплями, оказалось – очень действенное средство. Ну и, конечно, пришлось пальцы обклеить пластырями. Утром я, как обычно, вышла очень рано, а потому шла в одиночестве. Вообще-то я люблю идти так, чтобы никто не «отсвечивал» ни впереди, ни сзади, но сейчас это было некстати, потому что пришлось пересекать оползни, а они были, как живые. Особенно неприятный был один – медленно ползущая серая шевелящаяся масса, из которой я с трудом вытаскивала ботинки.

Традиционным местом ночёвки туристов в этой части маршрута является Писанг, но я его прошла и заночевала в совсем маленькой деревушке Умре (Humre). По описанию, от Писанга (3200 м) до Летдара (4250 м) два дня пути, я же прошла этот кусок за день, проскочив Мананг. Переночевав в Летдаре, утром пришла в Торунг-Педи, откуда тропа ведёт непосредственно на перевал. Находится это унылое местечко на высоте 4420 м. Мои знакомые швейцарцы пришли туда одновременно со мной. Увидев, что они, не задерживаясь, сразу же начали подъём к перевалу, я с трудом удержалась, чтобы не пуститься вдогонку – успела привыкнуть к нашей «параллельной гонке» и было жаль с ними расставаться.

На то, чтобы пройти перевал и почти всё селение Муктинат, мне потребовалось около 5 часов, так что в половине второго я уже заказывала себе обед в ресторане отеля «Северный полюс». Там же я и заночевала, поскольку спешить мне было уже незачем. В этой же гостинице остановилась группа итальянцев, которые, как видно, планировали не стандартный трекинг, а что-то более оригинальное, потому что, расположившись в ресторане, они рассматривали подробные карты района, в том числе и окрестностей Дхаулагири. А я-то как раз туда и собиралась – на Французский перевал. Причём не видев в глаза никакой карты и полагаясь лишь на то, что опытный носильщик меня туда приведёт. Итальянцы охотно показали мне карту района, и когда я на неё взглянула, то испытала шок: сплошные снежно-ледовые поля, да притом на большой высоте.

Как-то я совсем по-другому представляла свою прогулку по следам французских альпинистов, в которой никакому снегу, уж не говоря про лёд, места не было. Я попыталась припомнить: а что говорится про эти места в книге Эрцога? Вспомнила, что, изучая возможные пути подъёма на Дхаулагири, французы – отличные горнолыжники – каждый раз брали с собой лыжи. Выходит, карта не врёт и там действительно снег. Менять план, однако, было уже поздно. Утром 3 октября едва я вышла, опять зарядил дождь. Так я и шла, вся промокшая, до Марпы, до которой добралась в середине дня. Хотелось как можно быстрее как-нибудь высушиться и согреться, но сначала надо было отыскать «явку» под кодовым названием «Як», где Нима назначил мне встречу. Название и в самом деле оказалось зашифрованным, потому что в Марпе ни одного «Яка» не было.

Расспрашивая всех попадавшихся местных жителей, я дошла до конца селения и остановилась в самом последнем доме – скромной лоджии под названием «Голодный глаз». Таким был финиш моего незабываемого пробега вокруг Аннапурны. Хозяин поселил меня в комнатке под самой крышей. Я сняла мокрую одежду, залезла в спальный мешок и впервые за 9 дней (с той минуты, как я узнала про «довесок» в 42 км) расслабилась. Теперь уже было неважно, что будет завтра или через неделю. Неважно, что ждёт меня на пути к Французскому перевалу и к Северной стене. Эта авантюра (а по-другому этот кросс назвать трудно) завершилась. К вечеру я пришла в себя, спустилась со своего чердака в столовую и за ужином познакомилась с ещё одной «жиличкой» – американкой Глорией, которая вместе со своим классом (из Мур-колледжа в Калифорнии) проходила в Непале практику.

Она предложила мне пойти вместе с ней на занятие по книге Майкла Алана Парка «Биологическая антропология», и таким образом я один день поучилась в американском колледже. Я охотно согласилась на предложение Глории ещё и потому, что в её классе был молодой человек, который побывал в Базовом лагере под Северной стеной Аннапурны. Он прочёл книгу Эрцога и заказал фирме индивидуальный тур: из Калифорнии под Аннапурну. Когда он прилетел в Непал (в Покхару), его уже ждала целая команда: гид, 6 носильщиков во главе с сирдаром и повар (мне предстояло пройти тот же маршрут всего с двумя носильщиками). Естественно, мне захотелось его расспросить. На вопрос, трудно ли добраться до Базового лагеря, он ответил, что очень непросто.

Когда я спросила: «А опасные места там есть?» – услышала в ответ: «Есть». Тут я уже всерьёз призадумалась: может, тот тип из «Трекинг тим» был прав и я в самом деле не соображаю, во что ввязалась? С другой стороны, я ведь не на Эверест собралась. Если этот парень до лагеря дошёл, неужели я не дойду? Не может там быть ничего сверхсложного – это же просто подходы к горе. Пойду, а там видно будет. Д обравшись до Марпы и выяснив, что никакого «Яка» в этом селении никогда не было, я забеспокоилась: как же встречусь со своими носильщиками? Как они меня найдут? А если не найдут, вдруг решат, что меня нет, и уйдут вниз? Но не сидеть же мне под дождем на дороге, чтобы их перехватить? Я посоветовалась с хозяином, и он предложил мне написать для Нимы записку, которую он отдаст кому-нибудь из носильщиков, идущих вниз. Между прочим, в Непале эта система работала очень надёжно.

В тех местах, где не было автомобильных дорог, носильщики постоянно сновали вверх и вниз, и с ними всегда можно было послать не только записку, но и вещи и не сомневаться, что всё будет доставлено в лучшем виде. Записку передавали бесплатно, а за груз, конечно, приходилось платить, хотя и немного. Лило, как из ведра, все три дня, что я провела в Марпе, и меня всё больше волновало, как в такую непогоду мы сможем подняться по невероятно крутым склонам, которые начинаются сразу же от главной улицы селения (между прочим, Марпа вся вымощена таким образом, что вода со склонов стекает под «мостовой» к реке Кали-Гандаки, иначе селение просто смыло бы). Я задала этот вопрос хозяину, и его ответ меня несказанно обрадовал: «Да куда вы пойдёте?!

Вчера там съехал целый склон!». В назначенный день – 5 октября, когда я лежала в своей каморке под крышей, снизу донеслись громкие голоса: пришли мои носильщики. С них ручьями стекала вода, и я поспешила их обрадовать: Французский перевал отменяется, завтра идём вниз – к селению Лете. За ночь дождь не прекратился. КалиГандаки, которая и в нормальном состоянии выглядит, как бурная горная река, теперь неслась, как бешеная, и ситуация в селениях, расположенных вдоль неё, стала катастрофической. Стекающие с крутых склонов обычно довольно скромные ручьи превратились в полноводные потоки и растекались по селениям, грозя разрушить дома. Местные жители – в основном мужчины – толпились на берегу. Некоторые пытались подтаскивать камни, чтобы преградить путь этим потокам и защитить дома, но было очевидно, что это дело безнадёжное, потому что мы уже шли по деревенской улице по колено в воде.

Мост, по которому нам предстояло пройти, снесло, и мы перешли реку по каким-то старым мосткам, которые были почти на уровне воды. При этом Нима, отвечавший за меня головой, придерживал меня за шиворот (как видно, решил, что, если мне суждено утонуть, то и ему лучше не возвращаться). Точно таким же оригинальным способом он страховал меня через несколько дней, когда мы перебирались через реку Шадзиу-Кхола, где, на наше счастье, одна из двух экспедиций, штурмовавших в это время Северную стену Аннапурны, наладила переправу. На мой взгляд, она была явно халтурной: 2–3 тонких деревца с кучей веток. Впрочем, Нима быстро понял, что я вполне надёжна и обо мне можно не слишком беспокоиться. А потом и вовсе настолько в меня уверовал, что уже не допускал мысли, что со мной может чтото случиться, и, поскольку мне с моим лёгким рюкзаком идти было легче, чем носильщикам, на обратном пути я шла сама по себе, а они где-то сзади.

Но в первый день – тот самый, катастрофический – я под проливным дождём хотела как можно быстрее дойти до селения, в котором мы договорились остановиться, а Нима боялся отпустить меня от себя хотя бы на шаг.И поскольку сам он с тяжёлым грузом быстро идти не мог, поручил неотступно следовать за мной своему помощнику, пареньку лет 17, у которого груз был намного легче. И вот идём мы с ним вниз по правому берегу Кали-Гандаки, я – впереди, он – на несколько метров сзади, и вдруг я слышу какой-то шум. Оборачиваюсь и вижу такую картину: сверху летит кусок скалы размером с большой письменный стол прямо туда, где секунду назад находился этот парень, а он изо всех сил бежит вперёд. Рванул он так, что при этом потерял свою обувь, и ему потом пришлось за ней возвращаться. Н аутро погода оказалась отменная, так что наш настоящий поход (от селения Лете) начался, как праздник: солнце светит вовсю, а мы идём через роскошный тропический лес.

Вскоре, однако, начались настоящие дебри. Про этот кусок пути Эрцог написал: «Подъём начинается с настоящего лазания по отвесной скальной плите. Тропа вьётся бесконечными петлями сквозь заросли бамбука, через поваленные стволы, между преграждающими путь деревьями». А так он описывает эту же часть маршрута, но на обратном пути, когда его несли чуть живого: «Впереди последний трудный день: нам предстоит спуститься на 2000 м к Шадзиу-Кхола и добраться до лагеря пастухов. Пройдут ли носильщики, особенно те, что несут пострадавших, по этим невероятно крутым склонам?». И чуть дальше: «Последний участок перед рекой особенно крут. На мой взгляд, у меня не больше одного шанса из тысячи спуститься живым. Фактически склон почти отвесный, а узкая тропка пересекает его под углом; носильщикам приходится цепляться за деревья, растущие вдоль тропы».

Я неспроста привела слова Эрцога, меня эти склоны тоже поразили своей крутизной. Когда мы по узкой тропинке через лес спускались к реке, я увидела на другом берегу, также в густом лесу, двух мужчин, которые вроде бы сидели и отдыхали, но совершенно невозможно было понять, каким образом им удаётся держаться на таком крутом склоне, который выглядел просто как стена (это именно то место, где Эрцог не надеялся остаться в живых). Встреченные нами молодые люди оказались канадцами. Один из них – видимо, большой любитель гор – ухитрился выбрать темой своей докторской диссертации геологические особенности массива Аннапурны и вдвоём с приятелем в своё удовольствие бродил по горам, собирая материал для диссертации. Понятно, что при таком рельефе практически невозможно найти место для ночёвки. Французы, столкнувшиеся с этой проблемой, были счастливы, когда обнаружили «чудесную маленькую лужайку, покрытую подснежниками и другими цветами».

За прошедшие годы на этой лужайке переночевали десятки экспедиций, и во что она превратилась – лучше не описывать. Кстати, воды там нет. Поэтому наш «младший шерп» добыл воду для чая из грязной лужи с помощью резиновой трубки. Почти в самом начале пути нам пришлось пройти одно место, где я натерпелась страха (именно его имел в виду тот американец из колледжа, когда сказал, что на пути к Базовому лагерю есть опасные места). Выглядело оно так: неимоверно узкая тропинка, слева – отвесная скальная стена, справа – обрыв (дно не просматривается). При этом тропинка наклонена в сторону обрыва и немного закручивается спиралью. Мы это место проходили по очереди. Первым не то что пошёл, а скорее пополз, еле переступая, Нима. Конечно, лицом к стене, спиной к обрыву, потому что по-другому он со своей большой корзиной там бы не поместился.

Дошёл до безопасного места, оставил груз и пошёл мне помочь. Помощь заключалась в том, что он протянул мне палец, за который я и держалась, пока проходила это место, и это мне очень помогло. То ли морально, то ли так было легче сохранить равновесие. Нисколько не сомневаюсь, что экспедиции навешивали в этом месте «перила». Там были и другие эффектные места. Например, при подъёме на перевал довольно долго приходится идти, когда справа скалы, а обрыв слева (причём там дно как раз очень хорошо видно – несколькими километрами ниже), но тропа достаточно широкая, и на людей, привыкших ходить в горах, такие картины впечатления не производят. Н а второй или третий день мы столкнулись с проблемой: перед нами обширные травянистые склоны, а куда по ним идти – непонятно. Нима решил встать на бивуак, хотя была только середина дня, и отправился на разведку. Незнание маршрута подвело нас в первый раз, но не в последний.

Тропу ему удалось найти, и на следующий день мы уже направлялись прямо к Аннапурне. Здесь мне хочется ещё раз процитировать Эрцога: «Сегодня нам предстоит всё время идти над Миристи-Кхола, пересекая отроги Нилгири. Мы вынуждены без конца траверсировать крутые склоны, перебираться через ложбины, преодолевать всё более и более полноводные потоки». Ложбин там действительно немало, то и дело приходилось спускаться и подниматься, а вот чтобы нам встретилось много полноводных ручьёв, я что-то не припомню. Но мы шли в октябре, а французы в мае, наверно, тогда воды было больше. Когда мы проходили вблизи юговосточной вершины Нилгири и прямо перед нами был замечательный вид на Аннапурну, то наткнулись на лагерь югославской экспедиции. Это был драматический для югославов момент: как объяснил мне их гид, они сообщили, что восхождение невозможно, и спускаются.

Оказалось, после проливных дождей скальная стена, по которой они собирались подниматься, очень сильно обледенела, и они были вынуждены отступить. Я попыталась их утешить. Сказала, что теперь, когда погода улучшилась, скалы за пару дней придут в нормальное состояние и они смогут предпринять вторую попытку, но они ответили, что такой возможности у них нет. Видно было, что альпинисты очень расстроены: побросали снаряжение и, не двигаясь, молча сидели на камнях. Пока я общалась с югославами, мои носильщики хлебали суп. В Непале это обычная практика: местные гиды и носильщики всегда готовы угостить встретившихся коллег за счёт нанимателей. Я посоветовала Ниме заканчивать трапезу, потому что нам пора идти, и тут их гид заявляет: «А куда вам идти? Ведь это и есть Базовый лагерь. Вы до него дошли». Просто в голове не укладывается!

Похоже, он на своём веку повидал десятки туристов-лохов и решил помочь моему провожатому. Мол, зачем тащиться в такую даль? Скажем ей, что это и есть Базовый лагерь, и дело с концом. Меня это ужасно разозлило: так нагло попытаться обмануть человека, который притащился с другого конца света, чтобы осуществить свою мечту! – Это, – сказала я, делая ударение на каждом слове, – Базовый лагерь Нилгири! А не Аннапурны. Наглец ничуть не смутился, а спокойно объявил: «Вы туда не дойдёте». – И почему же? – поинтересовалась я. Ответ был такой: «Because it is far, difficult and it is necessary to climb»*. Я даже не стала ему ничего отвечать. Встала, взяла рюкзак и пошла. Носильщики – за мной. В своё время на Памире мне довелось сопровождать двух высоких гостей – президента Французского альпинистского клуба и председателя Французской федерации альпинизма.

И последний однажды под большим секретом, взяв с меня клятву никогда никому об этом не рассказывать, поведал о трюках, к которым прибегают профессиональные гиды в Альпах, и о том, как они дурят клиентов. Так что непальцы всего лишь следуют примеру альпийских гидов, считающихся лучшими в мире. В этот день мы опять остановились на ночёвку довольно рано. Я маршрут не знала вообще, Нима, похоже, тоже (хотя, возможно, его шеф на словах дорогу ему обрисовал), поэтому ориентировались по ходу. И в какой-то момент (думаю, было часа три пополудни) Нима предложил остановиться. Перед этим мы перешли через очередной поток, следующие две ложбины оказались сухими, и Нима побоялся, что дальше может не быть воды. А сама река (Миристи-Кхола) текла гдето глубоко внизу. Между прочим, именно в этот день наша экспедиция могла мгновенно и бесславно завершиться. Но нам сверхъестественно повезло. Дело было так. Я, как и всё время, шла впереди и в какойто момент услышала позади себя не то чтобы шум, а скорее шорох.

Повернулась и вижу: у Нимы каким-то образом соскочила со лба повязка, удерживающая груз – большую корзину в форме усечённого конуса. И эта корзина, в которой находилась большая часть нашего имущества, а также мой рюкзак со всеми моими вещами (в маленьком рюкзаке я несла только документы, деньги и свитер), катится по склону. Весь путь к Аннапурне – это склоны разной крутизны, пологих мест там нет вообще, так что лучше ничего не ронять. Всё произошло в считанные секунды. Корзина катится, мы, как заворожённые, не отводим от неё взгляда, но тут на её пути возникает яма, которая выглядит, как воронка от снаряда, и корзина в ней останавливается. Эта яма была единственной на этом склоне. Возможно, второй такой не было и на всём маршруте, но точно в том месте, куда летела корзина, яма почему-то оказалась, и это нас спасло.

Нима был очень смущён. Следующий день врезался мне в память. Опять-таки не ведая, что нас ждёт впереди, мы подходили к очень крутому, а главное, невероятно длинному спуску к реке. Для меня это был, можно сказать, исторический момент, потому что в верховьях Миристи-Кхола как раз и расположен Базовый лагерь, так что я с каждым шагом реально приближалась к осуществлению своей мечты. Мы были уже поблизости от начала спуска, когда снизу неожиданно выскочил непалец. Никакого груза при нём не было; похоже, он торопился выполнить какое-то поручение. Он сообщил нам два приятных известия: во-первых, вверх по реке до лагеря всего часа два хода; во-вторых, на берегу полно сухостоя и можно развести костёр. Начало этого спуска – крутые гладкие плиты. Повезло нам, что они были абсолютно сухие. Когда я по ним лезла, то вспомнила, как на таких же плитах сорвалась связка в Домбае в то лето, когда я проходила там стажировку.

К реке мы спустились в четвёртом часу. «Младший шерп» тут же бросился разводить костёр – огромное и крайне редкое удовольствие для непальцев. В Гималаях костры запрещены, а тут среди камней можно было жечь сухое дерево от души. Я же потащила Ниму искать лагерь. Мы перешли на другой берег по ещё одной временной переправе (пара стволов) и направились вверх вдоль реки. Прошли два часа – никаких признаков присутствия человека, вокруг одни камни. От Аннапурны к реке спускаются морены, и мы поднялись на две или три в надежде что-нибудь с них увидеть, но не увидели ничего, кроме таких же морен. Было уже 6 часов, и пришлось вернуться. Я переживала всю ночь: специально прилететь из Москвы, вложить в эту экспедицию все свои деньги, проделать такой длинный путь и вернуться домой несолоно хлебавши! В 6 часов утра я вылезла из палатки, разбудила Ниму, и вскоре мы уже шли вчерашней дорогой; я – с готовностью влезть хоть на десяток морен, хоть на саму Аннапурну, но любой ценой найти этот лагерь, будь он неладен.

Однако совершать подвиги не потребовалось: неожиданно из-за поворота навстречу нам вышли трое – двое европейцев и непалец. Тут уж мы получили исчерпывающую консультацию! Нима – от соотечественника, а я – от европейцев, оказавшихся бельгийцами и членами экспедиции армейского спортклуба, намеревавшейся подняться на Аннапурну по Северной стене. На нашем пути они оказались совершенно случайно. Одному из них на высоте 5800 м стало плохо, и он решил вернуться в цивилизацию, а второй пошёл его проводить. Инструкции они дали такие: какое-то время надо идти вдоль реки. Это было важное указание. Дело в том, что там одни камни, поэтому никакой тропы в принципе нет, да вдобавок кое-где надо перелезать через здоровые валуны. То есть надо просто знать, в каком направлении двигаться. Затем предстояло пересечь озеро. Когда я это услышала, то испугалась – как это?

Но они меня успокоили: там очень мелко, да ещё и камни набросаны, так что пройти по озеру аки посуху не проблема. Ну, а на противоположной стороне озера отчётливо видна тропа на морене, ведущая в лагерь. Теперь я шла с совершенно другим чувством. Я уже знала, что под Северной стеной два Базовых лагеря, которые находятся на расстоянии сотни метров один от другого; в ближнем по ходу – польская экспедиция, во втором – бельгийская. В своё время на Кавказе я в течение двух сезонов совершала восхождения с поляками и выучила польский язык. Это, в частности, позволяло мне, катаясь на горных лыжах в Закопане, проходить на подъёмник безочереди: поляки с симпатией относятся к русским, говорящим по-польски. Подхожу к первому лагерю, по нему бродят несколько непальцев, но европеец навстречу мне вышел лишь один.

Я заговорила с ним по-польски, представилась, а затем сказала, что я – из страны, которую все поляки очень любят и уважают. Он удивленно поднял брови, но тут я пояснила: «Из России». Он расхохотался, и мы обнялись. В лагере польской экспедиции я провела часа три. Ниму местные непальцы незамедлительно принялись кормить – они ведь не знали, как долго мы у них задержимся, и поспешили поддержать традицию. В результате, по моим наблюдениям, он пообедал там не меньше трёх раз. Мне же гостеприимный Анджей Зеленевский сразу же предложил кофе. В разговоре выяснилось, что в обычной жизни он врач-реаниматолог из-под Гданьска. В экспедицию поехал тоже как врач, но поскольку их радист по дороге подцепил какое-то серьёзное желудочное заболевание и вышел из строя, пришлось пану Зеленевскому стать также и радистом. Пока он проводил сеанс связи с восходителями, я решила заглянуть во второй лагерь.

И первое, что я там увидела, – сложенную из камней пирамиду, а на ней – разные таблички с именами тех, кто погиб на Аннапурне. Не всех, но, увы, многих. Когда я их разглядывала, то подумала про Эрцога, судьба которого оказалась так тесно связана с этой горой, и мне захотелось ему написать. Сказать о том, что за прошедшие почти полвека его выдающееся достижение ничуть не померкло и что его книга по-прежнему так же популярна у альпинистов всего мира (тремя неделями раньше я наблюдала в книжном магазине в Катманду, как активно раскупали её очередное издание). Э то своё намерение я осуществила только через год после новой поездки в Гималаи.

В начале письма объяснила, что мой отец, который был известным альпинистом (некоторые маршруты на Кавказе носят его имя), перевёл его книгу на русский язык, что я знаю её едва ли не наизусть и поэтому мне захотелось повторить их маршрут. Написала, что из-за непогоды подняться на Французский перевал не удалось, но до Базового лагеря под Северной стеной я дошла. И когда стояла перед этим обелиском, то подумала, что хотя его имени на нём нет, его жертва, возможно, была самой большой. Но она не была напрасной, и его выдающееся достижение и сейчас значит так же много, как и полвека тому назад. В заключение я поздравила его с наступающим Новым годом.

Письмо я отправила на адрес Французского альпинистского клуба. На ответ не рассчитывала, но мне очень хотелось, чтобы письмо до Эрцога дошло и чтобы он его прочёл. Я была уверена: ему будет приятно узнать, что он не забыт. Однако ответ я получила: «Дорогая Марина! Я очень тронут твоим письмом. Браво твоему подвигу на Аннапурне. Какая у тебя сила воли! Я тобой очень восхищаюсь. Посылаю фото, на котором я снят в Шамони на террасе своего дома. В марте вышла в свет моя новая книга «Другая Аннапурна», в которой я вновь рассказываю о своей экспедиции. Тебе это будет интересно. Пока она вышла только на французском. Счастливого нового года! Обнимаю тебя. Морис Эрцог».

Конечно, ТАКОЙ похвалы (да ещё от такого супермена!) я не заслужила. В своём письме я ни единым словом не упомянула о препятствиях, которые нам пришлось преодолеть. Просто написала, что дошла до Базового лагеря с двумя носильщиками. Но Эрцог сам прошёл этот путь, и для него было очевидно, что мне пришлось немало потрудиться. Потому что Базовый лагерь под Северной стеной Аннапурны – это, как сказал тот непальский гид, «далеко, трудно и надо лезть». Может быть, не так уж трудно, но что далеко и что надо лезть – с этим не поспоришь.

Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/